Отголоски давно забытого на тот момент Культа Великой Богини ярко проявились во времена «Галантного века» – в XVII-XVIII вв. Тогда под галантностью подразумевалась не только крайняя степень уважения к женщине, но и поклонение женской красоте, своеобразное служение даме, исполнение всех её желаний и капризов.
Имело место и чёткое деление по гендерному признаку, присущее Культу Великой Богини – мужское тело противопоставлялось женскому по такому критерию: мужское – функционально, женское – самоценно. Совершенное (сексуально желанное) мужское тело – это совершенный механизм для выполнения мужских действий (труд, охота, война, секс, спорт и т.д.), а совершенное (сексуально желанное) женское тело – это самоценное произведение искусства, прекрасное и привлекательное само по себе, вне «активного действия» вообще. Так родилась идея «полного приятия прекрасного тела».Именно отсюда проистекало совершенно разное отношение к интимной сфере мужчины и женщины. Считалось, что всё, что приносит естественное удовольствие, удовлетворение и комфорт телу женщины – привлекательно и эротично (это было связано с восприятием самого женского тела). Поэтому интимный туалет, удовлетворение женщиной её естественных потребностей, массаж, купание, уход за телом, еда – всё это воспринималось как эротичное и привлекательное (и в этом качестве отражено в живописи и литературе) – и тем более эротичное, чем более интимным и связанным с интимными местами все это было. А вот, скажем, роды и месячные никому и в голову не приходило сюда включать: они тоже интимны и тоже связаны с интимными местами, но это процессы болезненные, удовольствия и удовлетворения сами по себе не приносящие.
Есть средневековая формула, перечисляющая «семь женских удовольствий, достойных хвалы, желаний и взгляда»: 1) когда женщина ест; 2) когда она пьёт; 3) когда она облегчается от съеденного; 4) когда она облегчается от выпитого (т.е. «пускает струю»; в древности и средневековье считалось именно так, что малая нужда выводит только выпитое, а большая – только съеденное); 5) когда она занимается любовью и ласками; 6) когда она купается и совершает туалет (уход за телом); 7) когда она спит (а также нежится, ленится – в общем, воздерживается от движений, потому что хочет расслабиться или не прерывать расслабления). В пункт 3) включали и освобождение от газов, в пункт 1) и отрыжку, если она была проявлением не нездоровья либо дискомфорта вроде икоты, а сытости.
Присутствие при всех таких сценах мужчины (и сама помощь его своей женщине в интимном туалете или при удовлетворении ей естественных потребностей – при этом она всё могла, конечно, делать и сама) рассматривалось как знак особой интимности, доверия и теплоты в любовных отношениях, и как яркое проявление сексуальности – тоже. А вот применительно к мужчинам почти всё это сексуальным и эротичным не считалось: мужское тело красиво функциональной красотой.
Сексуально привлекательная женщина при этой ситуации оказывалась в роли избалованной принцессы-«ребёнка», только взрослой и сексуальной («ребёнка» – в том же смысле, в котором сейчас мужчина может называть свою женщину «малышка» или «девочка» – с детством это не имеет связи). Её желания в норме ставились в центр внимания, при этом, повторюсь, считалось, что всё, что приносит её телу физическое удовольствие, удовлетворение и комфорт – привлекательно и эротично. Поэтому интимный туалет, удовлетворение женщиной естественных потребностей, освобождение от газов, массаж, купание, уход за телом – всё это воспринималось как эротичное и привлекательное (и отражено в живописи). Поэтому мужчина часто присутствовал не только при купании, но и при посещении своей женщиной туалета, при уходе за её телом, всячески сам за ней ухаживал, начиная от того что купал и до того, что мыл и вытирал её всюду после туалета – всё это было эротической игрой и рассматривалось как особая интимность в отношениях и как яркое проявление сексуальности. Это не было в то же время женским доминированием – подмывая свою женщину, мужчина выступал не как раб или слуга, а как покровитель, защитник, повелитель.
Вот это полное приятие женского тела и его желаний, а также готовность женщины (и удовольствие, которое она от этого получает) быть настолько принятой – было одним из самых ярких и классических проявлений сексуальности и в Европе Возрождения и века аристократии, и в ряде слоёв населения традиционной России, и во многих странах Востока (неисламского или доисламского). В современной культуре от этого осталось разве что представление об эротичности купания. Уже эпиляция лобка номинально рассматривается как процедура «только для себя», которую мужчине показывать – не эротично, а антиэротично, хотя реально многим мужчинам нравится проводить эту процедуру для своих женщин лично или хотя бы наблюдать. Но это старое (и на самом деле естественное, хотя сейчас и блокируемое на социальном уровне) восприятие часто восстанавливается на индивидуальном уровне, хотя общепринятая культура к нему глуха.